SexRasskaz.icu - Страница 5
Меня зовут Алиса, мне тридцать два, и мой мир треснул по шву ровно три месяца назад, когда муж сообщил, что уходит к другой. Не к молоденькой дуре, нет — к ровеснице, своей коллеге, с которой у них, оказывается, уже два года был «духовный роман». Эта фраза — «духовный роман» — вызывала у меня приступы тошноты хуже, чем сам факт измены. После десяти лет брака я осталась с квартирой в ипотеке, работой менеджера в скучном офисе, которая внезапно показалась абсолютно бессмысленной. Вот в этом состоянии я и пролистывала один вечером Telegram,...
Запах дешевого виски и сигаретного дыма висел в подвале густым туманом. Я сидела на старом кожаном диване, вжавшись в угол, и пыталась читать книгу на телефоне, но буквы расплывались. От скуки сводило скулы. Стив, мой муж, уже третий час резался в покер с тремя своими «приятелями» — Маркусом, Джейсоном и Треем. Они были здоровыми, мощными парнями, черными как ночь, и их низкие, басовитые голоса наполняли комнату гулким эхом, которое отдавалось у меня в животе. Сначала они играли на мелкие деньги. Потом ставки выросли. Я слышала, как Стив...
Душный, сладковатый запах старого купе, перебиваемый железным скрежетом колес. Я всегда любил поезда за эту особенную, оторванную от мира атмосферу. Как будто время замирает, а все проблемы остаются там, на перроне. Я ехал из Питера в Москву по срочным делам, уставший и измотанный неделей переговоров. Мне бы просто выпить, уснуть и забыться. Моими попутчиками оказалась пара. Он – Михаил, крепкий, лет пятидесяти, с уставшим лицом и сединой на висках, с головой ушел в планшет с какими-то графиками, пробурчал что-то невнятное в ответ на кивок при...
Меня зовут Артём, мне двадцать шесть, и я уже пятый день тлел от скуки в этой проклятой больничной палате. Сломанная нога, подвешенная к этой дурацкой балке, чесалась под гипсом так, что хотелось кричать, а от вида бежевых стен и запаха антисептика уже начинало подташнивать. Единственным светлым пятном в этом царстве стерильности и тоски была она — медсестра Вика. Виктория. Не Вика для всех, а именно Виктория для меня, хотя я ни разу не осмелился назвать ее так вслух. Лет тридцати, не больше. Высокая, с такой осанкой, будто она не капельницы...
Жара стояла такая, что даже мухи на подоконнике барского дома ленились жужжать. Воздух над усадьбой дрожал. Емельян Петрович, развалясь в кресле у открытого окна, чувствовал, как потная рубашка липнет к спине. Тоска зеленая одолевала барина. И тут взгляд его упал на группу крестьянок, возвращавшихся с покоса, их загорелые шеи блестели от пота, а на спинах темнели мокрые пятна. В голове Емельяна Петровича, тяжёлой и разгорячённой хмелем после обеда, созрела идея. Он цыкнул на верного холопа Степана, дремавшего у двери. — Степан! Сбегай, собери...
Меня зовут Максим, и в тот вечер я был просто вещью. Мебелью. Ковриком у двери. Это было моё официальное положение, мой статус, утверждённый её указом. А «она» – это Вика. Виктория Сергеевна для всех остальных, но для меня – просто Госпожа. Моя девушка. Хотя слово «девушка» звучало сейчас как насмешка. Всё началось с её взгляда за ужином дня три назад. Таким томным, игривым и одновременно железным. «Подружки хотят на тебя посмотреть, – сказала она, облизывая кончик вилки. – В твоём, значит, настоящем качестве. Устроим маленький девичник». У...
Меня всегда раздражал этот звук. Пронзительный, настойчивый, как комар в кромешной темноте. Вибрация её телефона на стеклянной тумбочке. Обычно она гасила его мгновенно, одним движением пальца, даже не просыпаясь до конца. Приглушённый стон, шуршание простыни, и всё — только монотонное дыхание и тиканье часов на кухне. Но в тот вечер всё пошло не так. Я лежал на спине и смотрел в потолок, уставший до состояния овоща после десяти часов в душном офисе, забитом до отказа такими же, как я, несчастными чернильными душками. Мне было тридцать восемь,...
Солнце пекло немилосердно, воздух над полем дрожал от зноя, густо пахло пыльцой, травой и потом. Стояла та самая мертвая тишина полдня, когда даже птицы умолкали, нарушаемая лишь мерным, сонным стрекотом кузнечиков да звонким вж-ж-ж кос, которыми мужики ровняли высокие заросли тимофеевки. Барская коляска, подняв тучи пыли, подкатила к краю поля. Из неё, морщась от солнца, вышел сам барин, Емельян Петрович. В тонком городском сюртуке он выглядел тут инородным, праздным существом. Мужики, завидев его, засуетились, выпрямились, сняли шапки,...
Витька не мог понять, когда, с чего, с каких пор, у него прочно осело в голове, что его жена, Наташка, ему изменяет. Почему он так стал думать, он даже себе не мог объяснить. Он не из под никого её не вытаскивал. Ни кого не ловил на ней. Но ему даже снилось, что его Наташка с кем то трахается. Он просыпался, вскакивал переполненный ревностью, с мыслю: "Убью заразу!", но видел её рядом в кровати мирно спящую, успокаивался. Не, неприятный осадок от сна на какое то время оставался, но постепенно проходил. Ну вот от куда у него это...
